Ты любезна еще горлопану-мудиле,
Баба в штопанном, старом имперском мундире.
После третьей, ну, максимум, пятой рюмашки
Поднимают башку сверхдержавы замашки;
Начинается треп о бескрайних просторах,
Тех, которых на взгляд не нанижешь, которых
Не обхватишь умом. Здесь от мора до мора
Мы сучим свою жизнь с озабоченной мордой.
…Топит печку старик, и собачек – старуха.
Только сухо в глазах. И имперского духа
Вызывает внучок, самовар протирая.
И закат догорает на крыше сарая.