Конферансье-календарь, уже потертый весьма,
теряя накарябанные второпях записки
с титулами отвыступавших артистов, объявляет: «Зима!
Исполняет Декабрь». И семенит в кулиски.
Из публики вылетает кашель. Судорожные хлопки,
покружившись в воздухе, оседают на спинки кресел,
затертые подлокотники тесные для руки,
на пиджаки, на скомканные платки у ртов… И, как в гавань крейсер,
на скрипучую сцену (скрипучую, что твой снег,
улегшийся алкашом у подъезда на стертых ступенях)
выходит последний солист. И случайный смех
ныряет обратно в гортань, делая зал степенней.
Постепенно все затихают. Декабрь в лист
партитуры знакомой косит. И по темным проходам,
над застывшими лицами пролетает великий свист —
знаменитая помесь реквиема с хороводом.