Наш паровоз летит, без всяких траекторий.
Над тамбуром горит. Под тамбуром шуршит.
О пунктах «А» и «Б» забыли, где который,
Но дёргать за стоп-кран кондуктор не спешит.

Казарменный уют, казённые простынки.
Всё это в сотый раз рифмуется с судьбой.
Заезжий музыкант с заезженной пластинки
Звучит и сизый дым целуется с трубой.

Наш паровоз ведёт вагонов клин усталый.
Не спрашивай, по ком та ложечка звенит.
Гудят — видать к дождю — составы, как суставы.
И не дождётся мать, но сына извинит.

Мы смотрим из окна вагона-ресторана,
Где вечное меню, привычная еда.
В сороковых мосты взорвали партизаны,
А может бурнаши в двадцатые года.

Нам создают уют наполненные штофы.
И паровозный люд надеется и ждёт,
Что пионер-герой спасёт от катастрофы,
А стрелочник-злодей от кары не уйдёт.