В маленькой баночке лук превращается в спрута.
В банке побольше — чайный медузится гриб.
Вот подоконник советского детства. Минута
До пробужденья. Будильник срывается в хрип.

День начинается. Бедность латает прорехи.
Юность влюбляется. Зрелость влезает в долги.
Бодрое радио перечисляет успехи.
Серая улица быстро впитает шаги.

Я, дорогая, гудка не забыл заводского.
Что ж ты не рада, кудрявая? Что тебе, блядь,
Для исключительной радости надо такого,
Что не купить, не украсть — лишь по блату достать?

Стенку румынскую? Модное польское платье?
Может быть круг колбасы, или томик Дюма?
Что тебе надо, чтоб сразу раскрыла объятья,
Чтоб изнутри комнатёнку закрыла сама?

Бедные люди... Какие же бедные люди
Нас окружали, пока мы спешили взрослеть!
Мы их жалеем. Но мы их ни капли не любим.
Только котят можно сразу любить и жалеть.

Только за чайным грибом, как за стареньким дедом
Можно ухаживать, моя под краном его.
Бодрое радио перечисляет победы.
Серая улица. Серых вещей торжество.

Вот мы — немаркие, в штопаном и перешитом,
Как продолжение судеб оттенка кирзы.
Все мы когда-то попали сюда по ошибке
И прижились. И постигли терпенья азы.

И научились не слишком показывать зубки.
И убедили себя в том, что мир наш не плох.
А на дверном косяке — всё зарубки, зарубки.
А на заварочном чайнике белый горох.