Он любил безумно каслинское литьё
И притворяться народом. Говорил «ё-моё»
И прочий псевдонародный расхожий кич.
А звали его при этом Владимир Ильич.

Родители удружили. Пошутил папаша дебил.
Он не то чтоб их ненавидел, но не любил.
Он вообще с юных лет угрюм был и нелюдим.
И тайно мечтал, чтобы звали его Вадим.

А Вадим не любил народ и прочую хохлому.
Первенство в жизни он всегда отдавал уму.
Десять тысяч книг ему заменили мир.
В беседе он мог сказать: «Как писал Кантемир...»

Мог процитировать Байрона или Рембо.
А вот полюбить народ — это нет, слабо.
Он терзался этим, поскольку — интеллигент.
И вышел в народ в один прекрасный момент.

В народе — точней, у дома из красного кирпича —
Вадим повстречал Владимира Ильича.
Тот нёс Дон Кихота каслинского литья.
Вадим прошептал: «Добрый день, народ. Вот и я...»

Владимир Ильич в ответ прохрипел: «ё-моё...»
И дальше попёр литьё дорогое своё.
А Вадим, вдохнув суррогатный народный дух,
Вернулся домой, чтоб читать Некрасова вслух.