Сбитый лётчик сидит над кофе со взбитыми сливками.
Он помнит многих и многое, но — обрывками.
Его напиток ему не к лицу — он, скорее, женский.
Плевать. Сбитый лётчик любит кофе по-венски,
Что довольно странно, потому что он сам — смоленский.

Над ним, словно дым, витает словечко «итог».
Он вздыхает и делает первый мелкий глоток.
На губах остаётся полоска сливок. Забавный след.
Словно усы Деда Мороза, которого нет.
Он узнал об этом в восемь неполных лет.

Сбитых лётчиков в этом кафе не меньше, чем треть.
У нас таких принято и даже приятно жалеть,
Ибо наши дни начинает пока не испуг.
А у сбитого лётчика шрамы на венах рук.
У него не сложилась жизнь. Он — хороший друг.

Сбитый лётчик, встряхнись, соберись! Ты ещё не стар.
Вспомни Па-де-Кале, или — как его — Мадагаскар
И поведай про них вон той, с колечком в ноздре,
Про Мадагаскар, или — как его — Па-де-Кале,
А потом осуждай себя в пустой конуре.

Было-сплыло... Уймись, очнись, привыкай к земле.
Фотографии, письма, мечты... Где-то там, в столе.
Заперт ящик стола и уже не найти ключа.
...Сбитый лётчик встаёт, пылинку смахнув с плеча.
Эти деньги — последние. Но он оставит на чай.